Жениться в ноябре, как признавался Фрэнк самому себе, было дурной затеей. Холодно, сыро, ливень, сменяющийся липким мокрым снегом, и даже его сияющей физиономии как будто бы не хватало, чтобы подбодрить всех, кто был вокруг него. Но медлить было нельзя - зная Алису, у которой возражений было больше, чем у среднестатистических родителей, чьи дети поступают в Аврорат, раз решили, пора было жениться. Для Фрэнка решение не было поспешным, сырым или необдуманным. Он думал, готовился и даже присмотрел домик на окраине Портсмута, который мог себе позволить. Не тащить же Алису, очевидно привыкшую к чуть другой обстановке, жить в конуру в Косом переулке. И точно не просить денег у ее родителей. Никогда. Ни при каких условиях. Нельзя.

А еще нельзя будить Алису раньше полудня в выходной, нельзя подкрадываться к ней со спины. Нельзя - больше нельзя - работать с ней в одной группе. Запретов с момента свадьбы появилось неожиданно много, но Фрэнк не то чтобы был против. Совсем напротив. Если можно было найти более искренне счастливого человека, чем он, в промозглом ноябре 75-го, то стоило бы постараться. Ему нравились ее рассеянное внимание и домашняя открытость, редкие улыбки и привычные жесты, заспанный вид и записки, которыми они обменивались, когда смены не совпадали.

Сегодня - удивительное дело! - совпали выходные. Фрэнк закончил смену вчера в полночь, Алиса вернулась к восьми утра и, выспавшись до пятичасового чая, ожила. Лонгботтом, в смысле Фрэнк, перестал тихо шуршать, развешивая рубашки в шкафу, и приступил к более активным действиям по наведению порядка дома. Он подозревал, что Лонгботтом, в смысле Алиса, вряд ли обрадуется, если он начнет греметь кастрюлями и двигать шкафы, пока она спит. В этом был весь Фрэнк - в заботе по мелочам.

К тому же в их мини-домике все еще царствовали коробки и чемоданы. Фрэнк старался все раскладывать по возможности, но разбирать даже по одной коробке в день было невозможно, пока работаешь. 8 часов на работу, 8 - на сон и всего-то восемь на жизнь. А у него вообще-то дома завелась молодая жена, как неловко пошутил кто-то из коллег. Все ждало выходных. Лонгботтом разбирал коробки, развязывал пакеты и пытался вместить все их с виду не огромное имущество в скромные по габаритам шкафы. А потом выяснил, что налипший мокрый снег продавил черепицу кровли и туда теперь задувало снег, который немедленно таял, сочился по балкам в сторону кухни и сразу после обеда капнул хозяину этого бедлама на макушку. Вызвать домовика (одного на три дома, включая дедово родовое поместьице) не удалось, видать, занят был, так что и крышу пришлось латать своими силами. С выдумкой и, главное, очень тихо, чтобы не разбудить Алису.

Короче говоря, за приготовление ужина Фрэнк принялся только к семи часам. Поздно, конечно, но Алисе сойдет за обед, а ему кусок мяса и на сонник можно. Пока ножи чистили овощи, Фрэнк обмыл кусок говяжьей вырезки под краном и положил на доску. Оглянулся на жену, иронически прикидывая аппетиты, и приступил к разделке мяса на средние брусочки. "Не мельчите", - эхом отзывались в голове наставления из поварской книги.

- А если отвлечься от работы, куда девалось раньше все твое свободное время? - уточнил Фрэнк после некоторой паузы, подумав, что неплохо бы при случае наточить ножи, а то еще решат какие-нибудь гости, что хозяина в доме нет. - Я раньше по выходным пропадал у деда в теплицах, там всегда хватает дел. Потом даже записывался на танцклассы, чтобы не терять сноровку. И на координацию отлично влияет. Кстати, - отвлекшись, Фрэнк взмахнул ножом, как будто забыв, что в руках не волшебная палочка. - дед просил передать, что корни ириса золотого уже можно забирать для зелья, они достаточно подсушены. Как у тебя с зельем, ну, твоим зельем, еще есть запасы? - Лонгботтом знал про расстройство очень немного и как-то очевидно тушевался, чтобы расспросить в деталях. И ведь никому не расскажешь, а профессиональной литературы по колдомедицине у него нигде особенно не водилось.